Все это глупо. 
Слышать будильник, вставать на работу, вдыхать, есть, пить, говорить о погоде, спорить о политике, да -нет, я верю, что-то измениться, выдыхать, выходить победителем, побежденным, оставаться при своем, стоять в пробке, смотреть телевизор, не смотреть телевизор. Все это глупо. Не важно.

Важно? Важно помнить, как выглядит небо, если смотреть сквозь сплетения свежих зеленых, июньских, важно помнить выражение лица главного героя в любимом фильме перед финальными титрами, важно успеть подпеть в самом лучшем месте этой песни.

Как же глупо помнить даты, дни, поводы, телефонные, заехать завтра, логины, пароли, маршруты, позвонить ему, не звонить ей, купить билеты, отправление в, прибытие к, успеваем ли до… Бессмысленность? Да.

Важно помнить, сколько гудков успевает улететь в синюю бездну до того, когда мир перевернется телефонной трубкой, и ты скажешь самое нежное в русском языке «алло», важно помнить, сколько рождается лучиков вокруг глаз, когда ты смеешься. Вот, что важно помнить.

Секундные стрелки. Вот что важно. Даже если стоишь на последней вершине и видишь, как минутная и часовая устремлены в небо, вверх, в космос, полдень наступает только тогда, когда самая тоненькая исчезает на фоне двух других и длиться это ровно одну шестидесятую минуты.

Важно успеть.

Я это знаю наверняка, не из старых, пыльных с верхней полки, с пожелтевшими страницами, не из затертых до дыр, с постоянно запутывающейся лентой в магнитофоне твоего детства, нет, я знаю это не только оттуда.

Я знаю наверняка, потому что… Потому что бледные источенные люди с выпадающими волосами, глядя в окна уже бесцветными голубыми из светлых и чистых палат хосписов, прежде чем отпустить себя с узких коек в открытый космос, говорят про одно и тоже. Все. Как один. «Живите каждый день. Любите друг друга. Пойте. Занимайтесь любимым. Звоните родным. Бегите к океану. Бегите к океану через дюны и не оглядывайтесь». Я верю этим глазам больше всего, потому что открывшись каждым новым днем, они спешат пересчитать листья на ветвях деревьев, они знают о времени и о боли все, они любят секундные стрелки больше двух других.

Потому, если и клеймить запястье обручем с тикающей бомбой своей неизбежности, то только затем, чтобы слушать, как играет в мелочах самая тонкая, самая быстрая. 
Девочка с мячиком вашего сердца.
Если прислушаться, она играет вальс. 
Если прислушаться, она играет вас.
И пока вы не подпоете, это просто пустые щелчки.

Вот, что важно.

И пока бежит моя секундная, пока я просыпаюсь летом в свои шесть утра, первое, что я спешу – пересчитать листья на соседнем древе жизни.